Er ist bestimmt wiederkommen!
читать дальше Вторая часть Запаха рисованых лип
Ноябрьские арбузы. Время снов
...В небольшом дворике стоят напротив друг друга две облезлые лавочки, покрытые шалью из осенних листьев, словно наброски маслом на холсте. Четко прорисованные черные стволы деревьев резко вычеркнуты пером на ноябрьском небе.
На лавочках-толстый налет пыли. Покачиваются под первым снегом тонкие ветви снежноягодника. Пустые, словно лопнувшие стекла, заросшие зеленой плесенью кирпичи, мусор. Коридоры пусты. По пустым коридорам носит ветер. Одинокий ноябрь селится тут, под прохудившейся крышей, в небольшом пучке пожухлой зелени, замершей теперь коричневым остовом, и в разведенном грязевой жижей провале - луже на полу. Коричного цвета лед обкусал воду по краям, а в середине еще очень глубоко, чтобы могло намерзнуть. Блекло розовый кипрей, огромгая кладбищенская свеча, забытая родственником на могиле и потухшая от сильных порывов ветра торчит на огромной куче мусора. Заброшенное здание советских времен. Лампочки
разбиты, проводка кое-где искрит, иногда работает где-нибудь на каком-нибудь заваленном бумагами столе настольная лампа с пожелтелым, взъерошившимся нитками абажуром.
Тихо. Пусто. Никого.
А ведь здание соскучилось. Они тоже умеют скучать...
...Он видел, как втащили в помещение Всадника. Полуприкрытые глаза, замученный вид. Его втащили волоком, за руки, связанные между собой. Полузакрытое плащом тело в черной одежде. Через несколько минут он смог встать. Он, который так переживал любое увечье...
- Мы попали, - коротко сказал Мечтатель.
- Это да, - подтвердил Всадник.
Графиня осмотрелась, попыталась растормошить мрачного Вершителя.
- Дети. Дети, которые сюда попадают, забывают кто они напрочь. Они имен не помнят. Они не помнят. Нет Мечтателей, нет Вершителей. Нет деятельных Всадников и очаровательных Графинь. Есть ничто. Никто.
Вершитель закончил.
- Как тот самый Никто - Одиссей, - заговорил Мечтатель. - Он еще пытался так своих друзей спасти. Ослепил циклопа, а потом...
- Смотрите, а здесь открыто! -Графиня толкнула дверь, осмотрелась, а потом они все осторожно выскользнули в коридор.
Это был большой, светлый коридор. В нем горели все до единой лампочки. На большом столе, заваленном пожелтелой бумагой, стояла настольная лампа с целым абажуром, из-под которого рассеивался теплый мягкий свет. В коридоре в большой вазе на тумбочке торчала кисть розового кипрея. Отдельные цветки уже наливались летом, а из некоторых вывешивались брызгами розовые цветы.
Они выскочили в сад. Небо было ноябрьское, турмалиновое, под ним пестрели капельки снежноягодника, снежинки на мелколистном кусте.
Свежевыкрашенные лавочки расселись по обе стороны от тропинки. Вся гамма чувств Вершителя отразилась на его лице впервые: свежая краска его прямо преследовала.
...Мальчишки появились из ниоткуда. Вверх взлетела также кипа шестов.
Мечтатель не успел ничего разобрать: попросту метнулся в сторону, едва успев получить в руки деревянный меч и шест. Деревянный? Почему битва велась на деревянном оружии, а не настоящем? Мечтатель посмотрел на сосредоточенные лица и на палки в руках. В глазах стоял ужас и - финал.
Финал! Мальчишкам...
Отточенные движения Всадника, резкий и хлесткий Вершитель, грациозная, не задерживающаяся на одном месте Графиня. И - сам Мечтатель. Руки делали сами. Он не был асом в борьбе, не умел толком сражаться, не распознавал удары. Присел, уклонился. Чётко наметил плечо противника, нашел брешь слева, справа...Метнулся в сторону, в противоположную. Ушел с линии атаки. Перехватил шест, присел, сбил с ног. Не вспомнил, что он - книжник...
И им казалось, будто бой ведется всеръез: скрещиваются мечи из стали, пьют кровь, скользят один по другому в блоке...
Графиня замерла, поставив меч острием вниз. Мечтатель встряхнул шест, Всадник с поклоном ушел в стойку, а Вершитель небрежно оперся на меч и осмотрел пальцы рук.
Все замерло. На дорожке лежали люди. По кустам - валялись шесты. Мечтатель не мог поверить в ощущение подъема, силы, ощущение успеха и удачливость. Он стоял, отложив оружие, с которым никогда не работал, и пил рассеченный ударами на ломтики, нагретый воздух.
Вершитель посмотрел на синяк на своей руке и заткнул меч за пояс. Мечтатель пошел подбирать расщепленные кое-где шесты. Принес и положил возле Всадника - пригодятся. Одно оружие было на конце - как лопатка для резки пластилина, тоже дерево.
Графиня повесила меч на пояс и подошла, ласково улыбаясь.
В ее протянутой руке был повод. Ноябрьское небо облетало листьями снежноягодника, мелкий снег припорошил груду шестов и тусклое дерево, и возвращался...
...Манеж вернулся на место. Огромный рыжий конь с белым пятном на морде пошел, играя, перебирая ногами под ровно сидящим Мечтателем. Сверстник фыркал, прядал ушами, а Мечтатель вцепился в поводья и разговаривал только с лошадью. Люди озирались, уловив звук его голоса, недоверчиво косились на Всадника. А Мечтатель был весь в воздухе: на кончике легкой плети-хлыста, на кончиках заячьих ушей Сверстника, под копытами лошадей, в прорванном светом манеже и в галопирующем под 30 градусов резвом скакуне. Мечтатель соскочил со Сверстника, неумело, но
все же, и пошел с ним в денник.
Сверстник ткнулся носом в яблоки и захрустел осенней мякотью. В ней была лежалая листва, замечательное бабье лето с паутиной наперекрест, орешниковая листва на кустах, оголодавшие по листьям черные ветви, антоновские яблоки в опавшей траве.
Вершитель вышел сбоку, он осматривал измазанную в краске руку.
- Не избежал, -пробормотал Мечтатель, - Любишь ты краску.
Вершитель усмехнулся и ушел вперед, широко шагая.
Графиня завела своего гнедого в денник, конь выплюнул трензель, и Графиня понесла уздечку с собой. Мечтатель оглянулся. Лошади уже не было, а Графиня шла рядом.
-Ты устаешь, - заговорила она. - Ты устаешь от реальности. Она наваливается на тебя водопадом, сбивает с ног. Ты же был другим, менее загружен, тут такое дело: реальность истребляет Мечтателей.
- А мы все же живем! Мы все изменились: помню восторг, помню агрессию, гнев и ярость, радость от каждого предложения, написанного по icq, переживания, совсем отмытый от страдания мир, никаких забот...Желе и яблочный пирог? За год я почти забыл вкус яблок...
- Я тебе напомню его, - Графиня посмотрела на него, улыбнулась совсем по-матерински.
Неожиданно воздух прорвала песня. Тихий, робкий голос, от того невыразимо красивый, запел, выводя английские слова:
Been a long road to follow,
Been there and gone tomorrow,
Without saying goodbye to yesterday.
But the road keeps on telling me, to go on-
Someone is calling me -I feel the gravity -
Of it's all...
Ночь и Север.
Это был мягко-сливочный день. Мечтателю он напоминал те беззаботные дальние от него теперь дни, когда были подготовительные курсы и он в жестокий мороз стоял на остановке 130 автобуса, любуясь украшенной снегом елкой у цирка. Мороз выделил и обособил на ней каждую иголочку, усыпав ее глазурью инея. Казалось, что пушистые ветки можно облизать, съесть с них пудру. Воздух был обмотан колючей проволокой мороза и пропитан снегом. Замечательное сочетание морозного воздуха и зимнего волшебства.
Это был зимний заснеженный парк с глубокой синей ночью. Пропал оранжевый свет, заполнявший некогда апельсинным городским цветом снег и облепленные им же деревья - остались только Ночь и Север. В каждой собаке выл полярный угрюмый волк. В проблеске фонарей разливалось по небу акварелью Северное сияние. Это был всего лишь парк, но в тонком льду реки чудился толстый паковый лед Северного Ледовитого океана, в глубине помеченных алой краской берез дышал мороз, в кустарниках зацепился гривой восьминогий Слейпнир, а по небу летела вдаль Дикая охота. Север и Ночь довлели над каждым человеком, окутывая его снежными рукавами и пытались отсоветовать куда-либо идти. Ночь горела снежными переливами холмов-курганов, Север швырял в лицо мелкую россыпь снега. В руках горел звездной туманностью шарик. Надо было идти вглубь.
В лесу четко слышался удар о щиты, мечи, клекот и шум подков. Мечтатель дрожал от страха, прижимаясь к Графине, а впереди шел Вершитель - он ничего не боялся.
Этот лес был полон странностей. Исчез парк городского типа, показался заброшенным, отсутствующим, чужим.
Мечтатель вдруг наткнулся на парнишку, который сидел на пеньке и что-то насвистывал.
Парнишка обернулся к нему, и тут Мечтатель заметил, что он весь в кроваво-красных одеждах.
-Они от крови такие, - призрак улыбнулся кровавыми губами, искореженными какой-то болезнью. - Я погиб здесь.
- Правда? А твоя мама знает?
- Она тоже мертва. - парень невесело улыбнулся и куда-то исчез.
Мечтатель заозирался вокруг, но встретил только понимающие глаза Вершителя.
Ему снилось, что от красивого заснеженного и родного парка до его дома ходит уютный маленький автобус без номера. Автобус назывался Кот Вершитель и появлялся всякий раз, когда к его остановке подходил человек. Кот Вершитель подбирал Мечтателя с чехлом за плечом, и вез его до парка. В парке была ночь, но в рытвинах на холме пестрели желтые солнца мать-и-мачехи, рассыпались по снегу капли подснежников.
Непередаваемо красивый, неопасный парк и автобус, всякий раз появляющийся за поворотом словно по заказу.
Он помнил и другую сказку. Зимний уют Нескучного сада. Он часто бродил тут с плеером в одиночку, рассматривая замороженные зимой стволы, приготовишуюся прыгать в воду статую, холм с наметенным поверх снегом, крутые, убранные снежной пеленой склоны, Москва-реку, несущую крошево льда к парку Горького. Изредка на высоте плясали вспышки огня: это фаерщики выделывали свои чудные номера, с которыми вполне может совладать всякий, кто знает прокрутки для мечей. Стук фигур на доске, стук домино о стол. Даже в мороз дедушки и бабушки играли в свои игры.
Мечтатель погружался то в очередной саундтрек, то в зимнюю тишину и
подолгу сидел на берегу с Графиней.
Белая ветка подвальных цветов
Была весна. Лето не так воодушевляло Мечтателя, как весна. Живи. Дыши.
Гуляй.
Он собирался доехать на 48-м автобусе до метро и проследовать тем
скучным маршрутом, которым в наши времена следуют все люди: дом-метро-работа-метро-дом. Но он уже видеть не мог ни унылого пейзажа за окном - ряд тюбингов тянулся вдаль, перерезаемый красными тросами кабелей, автобус шел по запачканным серой зимой улицам, набирая на себя зиму и дорожную пыль, на его столе и ноутбуке лежал толстый слой этого зимнего шлака, она была в складках львиных грив Скара и Симбы, украшала листья комнатных растений, чьи тугие стебли наливались солнцем, вбирая в себя весну. Солнце зимой агонизировало на небе розовыми отсветами, полыхал вокруг него Северный Ледовитый океан, акварелью омывая тучи и слизывая с их брюх снег и метели. Раньше у него небо асоциировалось с юностью. И сейчас он вспоминал послегрозовое небо детства, в котором широким, ярким мостом расползалась радуга. Она тронет много раскиданных
по двору самолетиков, которые они мастерили из бумаги и спускали вниз с 11-го этажа. Бумажные истребители кружили по воздуху, ярко вспыхивая белым цветом в сочном летнем воздухе, нежно, нырком, спускались вниз, а по всему двору расплескивался детский смех, размокала грязь, на квадрате стояли мальчишки и играли в "Квадрат", а на асфальте носились в вышибалы, и на старой детской площадке на обкатанные стекла говорили - "алмазы". Попадались даже черные, цвета кока-колы "камни".
По ночам на скамейках раскатисто, на весь двор звучал чей-то смех, кто-то за бутылкой звонко и заливисто смеялся. А в банке у соседа жил женьшень, и Мечтатель смотрел на него и удивлялся, как же оно ему напоминает человека...
А недавно большими ковшами срыли детскую площадку, которую сами же здесь
строили 6 лет назад, и почему-то казалось нелогичным, что от "Малыш" не остается даже "ыш", как это было у одного писателя, Кинга.
Мечтатель оглянулся. Он стоял у фонтана. Как же он раньше не видел, что этот фонтан сделан в виде чугуна цветов нарцисса и ромашки! Он сел, вынул карманный компьютер и стал читать "Тигра Тома Трейси". Дочитывая, он слышал, как повсюду над ним раздавались голоса: две девчонки на розовых самокатах скользили у фонтана и говорили друг другу деловито: "Наши лошади унюхали..." В его груди был невероятный подъем: возник стимул, желание, надежда и вера в то, что он всего добьется. Строчки "Принца Египта" вперемешку с "Rhythm of the Pridelands" - "He lives in you". Ему сказали, что он боевой - так безоглядно сегодня он кидался на препятствие, и ведь выходило! Он шел и впитывал весну. Вы ведь точно знаете, что Мечтатели все как один состоят из времен года? Весенний Мечтатель шел вперед, отрубив плеер, смотрел во все глаза, и музыка не мешала ему: раньше она подхватывала унылый зимний пейзаж и расцвечивала его, втягивала в ритм, создавала для него весну. Мечтатель набирал силы, как почка, которая впоследствии раскроется в пучок вишневого цвета. Он впитывал голоса птиц и шум детей, радостный полет трамваев, он впивался в весну жадным ртом и пил ее, пил, пил. Весна.
Он шел по улицам, и замечал под ногами огрызки жизни. Лежала на земле, в подвале, белая ветка орхидеи. На подоконнике подвального офиса торчало растение циперус, на редкость ухоженное, а внизу были люди. "Мастер," - вспомнился Мечтателю Булгаков.
Апельсиновая кожура, три банки - кола, спрайт и ягуар. Рублевая монетка.
Весеннее настроение.
Радость. Он - как дома в весне. Депрессивное настроение истаяло. Ушло. Было здорово. Он даже чуть не выпал из вагона метро на пути домой. А прошлой ночью ветром рвало балкон, пыталось вышибить дверь. Эти вьюжные ветры приходят обычно зимой, им нельзя противостоять - они пытаются добраться до мечтателей. Он метался всю ночь.
А потом он вспомнил.
...Под плывущими по ветру лепестками вишни они с Вершителем и с Графиней сидели на камнях. Они знали, что здесь вперемешку - языческие и христианские захоронения, ибо вишневый цвет устилал и кресты. Смутные воспоминания остались у них о каком-то магазине, который был пополам между разными государствами. Они пили настоящий чай из игрушечных чашек и заедали его сушеным инжиром с маленьких, кукольных блюдечек. Здесь есть асфальтовая дорожка. Я знаю, кто на ней обязательно навернется и разобьет себе коленки. Ничего, у Графини в сумке есть бриллиантовый зеленый.
Такая трава и такой цвет могут быть только у Миядзаки в его "Унесенных призраками". Их это не волнует. Мечтатель попросту сидит на вершине холма, рисуя словами всю эту траву, и мох, и то, как зажал в опоясанной фенечками руке кружку Вершитель. Графиня кружится в вальсе, сбивая траву, и ветер поднимается, скользит по лугу, и Мечтатель ловит ее в свои объятья.
Они счастливы. Пришла весна.
Мы возвращаемся в дорожной пыли.
Он сидел у окна и смотрел вниз, на город, что тонул в водной дымке,
причудливо взбитый брызгами, похожий на дорожную дымку. Навстречу выруливал украшенный гордым зверем с рогом капот, и Мечтатель тут же увидел в пене-звездах городской сбитень воздуха, пыли и пыльцы дождя.
Конь постоял какое-то время, а потом прыснул в кусты, как раз возле дороги, стряхнув копытами грязь. Лошадь резко вздела голову с рогом и звонко понеслась по лужайке, где укладывали пластами дерн. Газон взошел аккуратной зеленой гребенкой, меж которой нависли капли дождя.
Мечтатель погрузился под землю, где коридорами-тоннелями ползли толстые алые тела змей. Серые, алые и прочие... По блестящей дороге звонко прошелся конный отряд, на асфальте застыл тонким сливочным скользким маслом след дождя. На противоположной стороне у фонаря на бензозаправке джедай надкусывал булочку с миндалем и рядом стоял спидер. По разрытой земле пошел Спирит, стелясь гривой по ветру.
По дороге шел самурай с катаной у пояса, и одиноко следовала за ним собака.
У лимона стоял дедушка и смотрел на дождь и его потеки на стекле, касался рукой высохших лепестков на подоконнике.
Ариман замер у врат Мазендерана, Риноратар изредка поддевал мордой опущенную руку властелина. Дождь выстукивал по плечам и капюшону, скатывался вниз по плащу, как по диковинному трамплину. Ариман намотал повод себе на руку и долгим взглядом провожал садящееся за горизонт солнце. Лимонные цветы жарко пламенели белым огнем под каплями, что сваливались тяжко вниз по восковым лепесткам.
Мечтатель катался клубком, словно сжатая пружина вновь устремляясь ввысь, смеялся, улыбался и никак не хотел ловиться, сильный и ловкий, быстрый и плавный.
Огромный алый тигр неспешно вышагивал рядом с ним, слегка припадая на левую заднюю ногу, уши с белыми метками вздымались ввысь, ноги подбирались, тигр следил за Всадником, порыкивал и вбирал в себя теплый воздух от вентиляции. Он мерз.
Всадник в своих мыслях бил и убивал, передвигался быстро и плавно, наносил удары, ходил на коленях, мечтал.
Графиня шла возле тигра, и ее рука лежала на алом загривке зверя. Тигр благодарно порыкивал, грел ее узкую ладонь и тяжело ступал своей больной лапой. Глаза Графини были полны затаенного блеска, а руки выделывали разнообразные танцевальные движения. Графиня ерошила загривок и тихо вполголоса говорила со зверем.
А потом был стремительный разлет городской высотки, неверные, галлюциногенные грибы, площадка на верху гаража и огромная квартира, ставшая вмиг чудесным дворцом. Вдохновенный король сидел на устланном шелками троне, а возле дерева, гигантского бука, Ариман набрасывал поводья своего коня на ветви дерева. Снова шел дождь. Между деревьев вспархивали светляки, и некоторые ярко вспыхивали в белых прядях волос перса. Ариман по-кошачьи жмурился и ловил рукой капли дождя, собирая их в лужицы на ладони.
Мечтатель присел на высокой траве, и одежда не промокала, а только подчеркивала мальчишачью худобу и вырисовывала его тонкие руки, как он держал в руках кисть и как краска с нее капала на белые маргаритки, делая их фиолетовыми. Он замер с кистью, вдохновенно размышляя над следующим словом, которое непременно нарисует; Графиня сидела с шитьем и сметывала край, а у ног Графини примостился белый с рыжим и черным кот, которому Мечтатель капнул на ногу коричневой краски.
И потом, по омытому ливнем ночному городу, они пойдут прочь дорогами, выстланными фонарным светом и перечеркнутыми линиями проводов. Мимо Муфасы и Симбы, мимо разноцветья цветов - домой, в уютный, полный зелени
дом, и за старинным фолиантом Мечтатель выведет скоропись иностранных букв.
Декабрьский силуэт
В темноте тоскливо скрипело что-то в верном железном коне – велосипеде. Мечтатель ехал по парку с плеером в ушах. Сейчас шел подряд Gregorian – и Мечтатель с наслаждением купался на волнах музыки. Есть что-то очаровательное в том, чтобы свернуть с шумного Рублевского шоссе, прочь от напыщенности и великолепия – в парк, где еще даже не все фонари горят, и слушать Gregorian в одно ухо в обволакивающем свете фонарей, которые отвоевывают у тьмы только жалкие клочья. Рыжий неверный свет, влажное полотно асфальта, уводящее куда-то вниз, к пруду, на котором традиционно заливают каток зимой. Почти забытое напряжение, которое он впервые сегодня дал ногам после перерыва, - и эта странная прогулка в декабре, когда каким-то чудом в дне остался свободный час, и можно прокатиться по парку вечером, когда почти стемнело, велосипед может унести в обрыв над Москва-рекой, но не все ли равно? Какая разница? Ведь шум и гам и злосчастный блокнот по планированию остались вдали, в квартире, и, что вероятно, потом придется пожалеть о том, что один час среды был отдан на растерзание вольному ветру за спиной и скрипу верного велосипеда, - но кто сейчас об этом печется? Прорезают небо черные росчерки старых яблонь, спокойно звучит рык Скара в ушах, воодушевляет He lives in you, слышатся привычные ноты Transformation – и в душе подъем. Если его не оторвут – а его не оторвут вечером – он сможет написать давно желанные идеи. Если делать большой перерыв, потом все равно выходит боком: надо сделать то, это, времени почти нет, ему нравится его работа – но сколько всего к ней готовить! Это раздражает, усталое утро не заменяет привычного сидения в аське до 2 ночи, а ведь все равно хочется спать, хочется, чтобы все было как прежде. Но выбирай: либо оплачиваемый отпуск 2 месяца плюс каникулы детей, либо же ты должен будешь работать с 9 до 18, и нет спасения из круговерти будней. И пусть тебе нравится работа.
Ладно, не надо жаловаться: тут только ты и парк. Помнишь, какая роскошная, приключенческая лыжня всегда была тут? Взять бы лыжи! Но снега нет. Наступает век городской зимы, зимы глобального потепления: то минус 20, то 0.
Велосипед лениво свернул в неосвещенную часть парка. Мечтатель нигде не останавливался, он просто ехал, как хотел. Вот тут некогда набирала яблок бабушка: пекла яблочный пирог, плетенки с вареньем из черной смородины и много всяких сладостей. Здесь – он это вспомнил, это ведь так и есть! – проходит страшная часть лыжни «лиственничная засада». Здесь постоянно была горка, а лыжня еще не была накатанной, и потому лыжи часто проваливались в пушистый снег с прослойками хвойных мягких иголок. Раздолье!
Мечтатель ловко переключал песни: одна, другая, эту слушать не буду, на «Зеленые рукава» согласен…
Он прокатился вниз по склону, потом вернулся на него же возле пруда и подумал, что жить, все же, хорошо. Пусть даже с утра было ощущение, что незачем. Мечтатель знал, что придет весна, расцветет сирень, и он сам тоже распустится с крохотными четырехлепестковыми цветками. Снова все будет. Главное – не пропустить. Это пока что такой долгий период спячки – как медведь, залеживаешься в берлоге, как древесный сок, застаиваешься в дупле. Дальше будет проще. Все будет лучше. Он был уверен в этом. Ведь ночью, сделав все дела и вздохнув с облегчением, он плюхнется на кровать и раскроет томик давно заброшенного «Властелина колец». Он будет читать, погружаться в атмосферу детства, а потом вспомнит, что все так же хорошо, как было раньше, и не о чем тревожиться. Так все и будет. Он это точно знал. Дача, лето, очередная книга на чтение – список, заданный школой – и зеленая трава под яблонями. Невольно приходила на память зеленая сочная лужайка и Фродо, читающий под деревом на сочной траве в ожидании Гэндальфа – сцена из любимого фильма.
И вдруг он резко притормозил у ярко освещенного окна коттеджа, недавно построенного вместо лачуг.
На фоне окна был силуэт. Она медленно кружилась – по всему было видно, что в чем-то наподобие вальса. Черная тощая фигурка в пышном бальном платье – Белль из его любимейшего мультфильма.
Он прикрыл глаза и унесся в Танец вместе с ней. Он наступал ей на ноги своими волосатыми лапами, его большая лапища сжимала тонкую, крошечную ладонь девушки – но та все равно улыбалась и аккуратно обходила его неуклюжие лапы.
Графиня была такая же: так же ласково улыбалась ему и смеялась на любые попытки вести себя нормально. И помогала. Он смотрелся возле нее неуклюжим и неловким, но Графиня всегда была рядом, всегда старалась помочь. Он засыпал подле нее, приходя после школы, нежно шептал ей о том, какая она красивая, радовался, смакуя каждый кусочек приготовленных ею блюд. Графиня сама забота. Ночью она обнимала его за плечи, а он прикрывал глаза от удовольствия и проваливался в сон. Она терпеливо шила, наблюдая, как он делает свое домашнее задание или же опять что-то рисует, она всегда подле него. Но он не давал себе привыкнуть, не позволял ей обесцениваться. Иначе перестанет ее ценить.
И – друзья. Ему казалось временами, что всю свою жизнь он собирает паззл на тысячу деталей, в котором есть все: горы, моря, луга, пустыни, степи, джунгли – все разное, неодинаковое. В одной долине ярко и агрессивно застыл метущийся поток лавы. Так вот, складывая безмятежное чистое небо, Мечтатель понимал: все части головоломки – как люди. Нельзя упускать что-то одно, нужна целостность. Целостность противоположностей, абсолютно различных форм жизни на земле. В пригоршне деталей попались кровавые части лавы. И Мечтатель терпеливо выкладывал огненную реку, и этот образ засел в его голове, как образ Вершителя. И Мечтатель однажды понял: а ведь кое-каких кусков хватает в головоломке, но не достает в жизни. Общение со старыми друзьями тоже иногда помогает. И он стал проводить много волшебных часов с ними. Они стали нужны ему ничуть не меньше так ценимого им одиночества. Пара кружек томатного сока со Всадником, долгие разговоры с Графиней, веселье от очередного вылаза в парк просто так, прихватив с собой дыню, нож, скатерть, сладости и расстелив это все по лесу – летние забавы.
… На фоне окна весь парк казался призраком самого себя. И этот декабрьский свободный день, с утра до краев полный институтом пополам с вечным недосыпанием, - тоже. Мечтатель спустил ноги в уже перепревшую листву и подумал о том, как же все же хорошо в парке. Темная, вырезанная из черной тени, как камея, фигура кружилась перед окном, Мечтатель зачарованно наблюдал за ней – свет в особняке все не гас. Ну да, еще даже нет шести часов – Мечтатель мельком глянул на часы и убедился в своей правоте. Фигурка шла в разрез с нежданной декабрьской грязью, талым снегом по кустам и парам, уныло сидящим на скамейках. И с облепленными грязью колесами старого доброго железного коня. В свете фонарей красная рама казалась тускло рыжей.
Медленно Мечтатель приблизился к окну. В его руках распускались двухцветные розы – темные красные с брызгами золота. Девушка танцевала на фоне окна. Лампа не позволяла почти ничего разглядеть. Девушка была принцессой, а он, несомненно, был принцем.
Мечтатель открыл глаза и свернул в неосвещенную аллею парка. Никакой девушки в окне не было: его просто унесло вдаль его воображение.
Привычно громыхнул на бетонной трубе велосипед, зачаровывающие голоса Gregorian наполнили тишину парка, а сбоку галдело наперебой оживленное Рублевское шоссе.
День рождения
Среда, 10 Декабря 2008 г. 23:25 (ссылка) редактировать + в цитатник +поставить ссылку
Итак, прошло все ожидаемо, как я планировал, но день рождения выглядел довольно уныло. Подробный отчет вставляю в "Запах рисованых лип" и размещаю частями, поскольку пока что не дописал...Респекты тоже отдельно.
Названия пока не придумал.
Уже придумал: спасибо одному человеку, кому вчера изливал душу.
Итак:
Спасибо за мой д.р нескольким людям:
Дедушке и Татьяне Борисовне - спасибо, что приютили.
Волку - за появление как черт из табакерки, да еще и с неожиданным, незаслуженным мной абсолютно подарком и теплыми поздравлениями;
Сакуре и Миотис - за черного кота с лимоном в лапах - очень по-мазендерански!
Семье - спасибо, что все вы позвонили и не забыли меня.
Друзьям - спасибо, что тоже не забыли, прислали смс или же позвонили.
И ПЧ - спасибо за открытки и за все ваши теплые поздравления!
P.S. Кому сообщение покажется резким, это попросту изложение событий как это выглядело для меня.
Игрушка в углу.
Сегодня будет особенный день, он это ждал. Он был уверен, что все будет замечательно.
Мечтатель подскочил в шесть от будильника: он был уверен сперва, что это Графиня будит его, чтобы он не проспал институт. После того, как ты лег в час, вставать в 6 всегда тяжело. Он был готов убить того, кто его разбудил.
Но не это было главное. Главным был стоящий на мокром, промытом мелко накрапывающем дождем асфальте ангел в изрядно промокшем одеянии. В его руках яркими лепестками горела кроваво-алая роза, и вниз, на асфальт, летело и гасло по лепестку.
Мечтатель нырнул в здание института: по дороге он успел намокнуть, и обыденность серого дня, на который он настраивался, как на один из лучших в своей жизни, уже успела чуть притушить интерес. Но Мечтатель был уверен: старая, советская, строгая дедушкина квартира, тарелка пельменей и бутоны цветов, распускающихся на лимонном деревце – начале Мазендерана, его спасут. Уют и покой лимонного сада, начавшегося с одного-единственного дерева, заполнявшего по ночам своим ароматом одинокую летнюю квартиру. И красные, пока что ничем не пахнущие гибискусы распускаются на зеленом деревце, которому уже давно мала кадка.
Да, парень, думающий о цветах – это нечто… позор, скажете вы? Небыль? Не парень это вообще? Ну и что! Не могу себя заставить думать о машинах и программах вместо весеннего леса, в котором по канавам весело шебуршит ручеек, и лошадей, сильно и тряско несущих всадника галопом по манежу.
Ему улыбается учитель и тихо произносит: «С днем рождения!»
Он удивляется: как? Ну да, аська предупредила…
Жаль, сегодня не будет Вершителя: опять забегался, дела. Ну да ладно, что он, несамостоятельный, что ли? Не найдет, как провести время? Пусть даже одному, ему будет хорошо.
Из-за поворота выглянул ангел, который снова обронил на асфальт карминный лепесток. Это же не обычная роза, это - гибискус!
Мечтатель улыбнулся и взлетел по лестнице к дедушке. Рядом под дождем вымок до нитки и прижался всеми своими лепестками к почве внезапно робко и однобоко распустившийся в этом безсезонье декабрьский гиацинт. Мечтатель забыл его сфотографировать: наверняка Графиня ему не поверит. Ну ничего.
Он прошелся по холлу, и его с широкой улыбкой встретил в квартире дедушка. На подоконнике нависли с веток тяжелые лимонные плоды, которым еще только предстоит стать желтыми.
Дедушка был искренне рад, Мечтатель это чувствовал. И дедушка всем своим видом стремился показать: спасибо тебе, что ты пришел, что ты здесь, а не где-то еще, что я могу поздравить тебя в твой день рождения, что я могу отдать тебе то, что ты так жаждешь и хочешь. Спасибо, что ты есть у меня дома!
«Это твой день рождения. Будь счастлив. Ты родился, ты живешь – а потом ты умрешь».
Некстати вспомнились строчки из одного аниме, которыми когда-то наслаждался Мечтатель.
Квартира встретила церковным пением: дедушка смотрел, как с 8 утра отпевали патриарха. Мечтатель не огорчился: пусть сегодня его сопровождает скорбь. Ведь он уже предвкушал, что будет вечером. Вечером не будет ничего особенного: зачем? Зачем делать особенным чей-то день рождения, если каждый раз народ справляет по дню рождения в неделю? И все уже привыкли к ним?
Ничего, на все это у Мечтателя есть Граф. Граф выручит, Граф спасет. Мечтатель уже привык к воистину отеческой заботе Графа. Тот всегда оказывался рядом, когда видел, что Мечтатель с ситуацией не справится.
Это вечер все же будет потрясающ.
...Синицы доверчиво садились ему на ладонь. В маленькой коробке из-под витаминов были насыпаны мелко нарезанный сыр и ветчина. Мечтатель протянул синицам на раскрытой ладони лакомство, и цепкие лапки обхватывали его пальцы. Птицы зависали, как колибри, над его ладонью, иные задерживались на подольше и придирчиво оглядывали сыр, выбирая кусок побольше. Странно, Мечтатель всегда знал, что синицы обожают сало, но почему же сейчас они так заинтересованы сыром? Рядом, растопырив руку, стоял дедушка и тоже кормил синиц. Подруга со смехом протягивала птицам угощение.
Мечтателя угостили скумбрией, показали самую настояющую картинную галерею и провели по его любимому парку. Мечтатель был рад: он испытывал такой душевный подъем, что был счастлив своему приезду, впопыхах купленному торту и вину, он радовался уютной квартире, которая так опустела без любимой кошки подруги. Он шел к метро все в том же радостно-приподнятом настроении, и у него в руке был заботливо завернутый в упаковку торт "Сказка", который грозил превратиться в крошево крема. А он ведь так ценит все то, что для него делает дедушка.
Он прошелся по мосту через Москва-реку, под которым свинцового цвета река мрачно неслась по каменному руслу, настолько перенасыщенная химией, что уже и замерзнуть-то толком не могла. С моста хорошо видны были аттракционы, на которые наивный Мечтатель все-таки рассчитывал. Но уже был декабрь, и они давно прекратили работать. Только в черной мгле парка деревья обвивали синими гирляндами змей, и они таинственно мерцали в промозглой глубине. А там и до Октябрьской рукой подать. И снова будет тот же самый эскалатор, а потом - в Книжный... наверняка на час снова застрянем там.
В Книжном тоже было все то же радостно-приподнятое настроение: Мечтатель ничуть не потерял его. Работал его любимый продавец, компанейский парень с замечательным настроением. Мечтатель купил себе литературу по работе и вылетел - он охотился на свою любимую студию Дисней.
Хотелось сидеть и смеяться. Он бы включил сейчас дома комедию или же один из самых добрых и счастливых диснеевских мультфильмов, и провел бы день рождения наедине со студией Дисней.
На конечной его подхватил Граф. Невозмутимый, он вынырнул из какого-то вагона, сдержанно поприветствовал Мечтателя и повел его в кафе. Мечтатель все равно обрадовался, несмотря на такую сдержанность, холодность и внешнюю невозмутимость. Граф взял меню из рук девушки, ткнул в коктейль "Проходимец", показал девушке два пальца и попросил сразу же рассчитать. Девушка принесла коктейль довольно быстро. Граф положил деньги, оставил щедрые чаевые.
Внимательно наблюдая за Мечтателем, Граф медленно выпил свой коктейль и отставил пустую кружку в сторону. А потом стремительно вышел из кафе.
Но у Мечтателя возникло ощущение, что таким вот нехитрым образом тот его поздравил.
А потом была 40-минутная пробка в автобусе.
И под конец - он пришел домой, ожидая праздника, того, что друзья-то уж точно поздравят его как надо, что уже накрыт стол... Ничего этого не было. Он сидел один и смотрел Диснея, а все остальные занимались кто чем: Всадник заявился около 10-ти вечера и побежал обсуждать с Графиней какие-то насущные проблемы, кто-то играл, кто-то сидел и общался, а Мечтатель, теряя интерес, тихо улегся на кровати, рядом с их новой кошкой, и прикрыл глаза. Дико хотелось спать. Сквозь сон он выяснил, что Всадник успокаивал одного человека, и от этого сделалось совсем тоскливо.
Только потом Графиня все-таки вспомнила о нем.
Было 22.45. Магазин закрывался через 15 минут. Всадник позаботился только о выпивке.
Граф протянул небольшой листик. На нем было написано только одно слово: "Expected".
Мечтатель вздохнул и решил, что дома было гораздо лучше.
А потом, конечно, ему удалось всех встряхнуть при помощи игр, но все равно чувствовалось, что друзьям не до него. Он почти полуспал. И с наслаждением осознавал: завтра среда. Он едет в Битцу кататься на лошади.
Это его подарок самому себе.
...Главным был стоящий на мокром, промытом мелко накрапывающем дождем асфальте ангел в изрядно промокшем одеянии. В его руках яркими лепестками горела кроваво-алая роза, и вниз, на асфальт, летело и гасло по лепестку. А потом ангел показал Мечтателю книгу, которую он держал в руках, и последний лепесток гибискуса смыло дождевой водой - дождь слизал его с асфальта, словно и не было.
Стеклянные яблоки.
Воскресенье, 12 Апреля 2009 г. 23:55 (ссылка) редактировать +в цитатник +поставить ссылку
Не далее, как всю прошлую неделю я действительно думал, что уже больше не смогу взяться за перо. Вообще. Не сумею написать ни строчки, ибо все мои мысли заслоняло одно большое слово БУДНИ. И ничего поверх: потому, что так надо, потому, что так есть, потому, что... Успеть, успеть, успеть. Не успел - завтра сделаешь еще и это поверх дел, опоздал - дернет рана на запястье, только и всего. Хочешь? Надо! А что? Наш мир - огромная иллюзия, эмоции, мысли, время, любовь, ты сам - туда же. Потому, что все это - непостоянно, потому, что все это - как будто и не было его, потому, что...потому, что некому показывать цветущие клены: цветение - это вообще самообман.
Мыслей в моей башке было горы, и все как одна - пессимистичные. Я удивляюсь и удивлялся своей способности улыбаться сквозь слезы, смеяться, когда на сердце остается равнодушие, да и вообще вести себя алогично... Запись вышла не очень радостная.
Впрочем, обо всем пусть лучше поведает Мечтатель.
Он пытался найти себя. Смысл жизни улетучивался, и все только потому, что он поставил не на ту лошадь. Мечтатель часто ошибался - его главная проблема была в нем самом, в позволении себе мечтать. Он оказывался не у дел всякий раз. То, во что он верил всем сердцем и чему отдавал весь жар своей души, ломалось вдребезги, как машина на тест-драйве, и Мечтатель начинал уходить в депру. Глубоководные рыбы тоже когда-то плавали на поверхности и знали свет солнца. Понемногу это отрывало по куску от его души, и в итоге произошло то, чему следовало произойти: ни души, ни сердца не осталось. Q.E.D, писал везде Мечтатель: сперва пером и чернилами, потом соком берез, а потом - хладнокровно обмакнув пальцы в собственную кровь.
Мечтатель сосредоточил все свои мысли на сей раз на умении кататься на коньках. И это вернуло ему огромные крылья за спиной - он выбегал во двор и катался, катался, катался, поджидая Графиню на скользких улицах Москвы. Графиня забирала его с катка, как маленького ребенка: он был не против.
Но однажды он вынесся на мокрый лед и понял: счастье катка долго не продлится. Вот значит, как оно.
Когда каток растаял, Мечтатель лежал на полу и смотрел долгим взглядом на монитор. Всё.
Он начинал понимать: еще совсем чуть-чуть, и он больше не будет зваться Мечтателем. Будни заберут его и заберут его способность писать, которую он так оберегал, так холил и лелеял. Дурак дураком. Уже сейчас он стал похож не на себя самого, а на шаблон - таких тысячи. Мечтателей - единицы. Все окончится просто. Очень просто. Зато тебя не найдут.
Расставанье - маленькая смерть? Растворение - маленькая смерть.
Он бродил потерянный. Работа-дом-работа-встреча с Графиней, которые его уже не радовали. Вершителя не было рядом. Просто не было и все. Исчез без предупреждения и... а зачеркни это "и".
Мечтатель устал искать то, что по-настоящему радовало бы его. Серая скука заслоняла его, он спасался только тем, что все усложнял и усложнял себе работу, делал ее мудренее, шел в обход, придумывал гору причин заниматься делами, придумывал экзамены и зачеты для себя, делал вид, что ему ничего кроме работы не нужно.
Но он нет-да и оглядывался в окно, на пучок крокусов или же на талую воду, ручейками сбегавшую вниз по склону, ругал себя и все усерднее принимался за работу. Мечтатель ему более не нравился, было до жути обидно, что он вообще есть, хотелось быть кем угодно, но не им.
Ему наполовину удалось это. Он не стал смотреть по сторонам. Краски мира и краски весны вызывали лишь хмурую улыбку. Прийти домой и зарыться в книги было его первостепенной целью. Он занимался до глубокой ночи, контролировал себя, записывал свои дела и выглядел вылитым бизнесменом. Нет. Он ошибся: он стал напоминать Вершителя. Это вызывало только горькую усмешку.
Иногда ему хотелось просто перестать быть. Он понимал, чего лишится и на что он идёт. Он попросту хотел исчезнуть. Уйти в закат.
И ему почти удалось уничтожить себя.
Но потом он второпях кинулся себя спасать. Быть может, Пустота на его пути чересчур ужасала или что еще, но Мечтатель перепугался. Перепугался и стал пытаться найти что-нибудь, ради чего стоит жить.
И он нашел.
Он шел по Москве. Сворачивал в тот переулок, который ему нравился, а в саду Эрмитаж нашел грифонов на крыше и мел на асфальте. Он схватил мел и принялся рисовать по пути по памяти всяких интересных зверей. Он думал только о городе и был здесь и сейчас. Сколько всего ему встретилось по пути - и как потом болели ноги. Он не привык столько ходить. Ему было отрадно: он увидел город, в котором так долго провел взаперти, перемещаясь из пункта "А" в пункт "Б" короткими маршрутами. Он веселился, подбираясь к зданиям заковыристым путем и проходя мимо витрин магазинов, смеялся и шутил сам с собой. Он был один. Но почему-то облечь это в более красивые слова у него не выходило: лимит времени? Что? Он же должен вернуться. Он не знал, что Пустота стала следовать за его шагами, по его следам. Он не любил оглядываться.
На витринах он видел много предложений, а в переулках меж домов - старые заброшенные здания скалились обвалившимся стеклом. И цветы. В мае их будет еще больше. Скептик-он поставил ребром четвертую 10-копеечную монету на идола во дворе одного музея. Спустился к небольшому подвальчику, где принимал нотариус, и нарисовал там улыбающуюся мордочку Симбы. Прошелся мимо ГИТИС и Думы. Покосился на Биржу. Оглянулся на двух парней с розовыми зонтами и неожиданно вышел к Арбатской через пропахший капелью апрельский воздух.
И, просветленный и счастливый, отправился домой. Любовь в жизни одна, но ее объект постоянно меняется. Мечтатель не хотел любить и что-то менять. Он считал себя неспособным на любовь - слишком дурной характер, с ним никому не ужиться.
Он станет ждать встречи с городом. Он знает, что когда-то время у него на это будет. Ему нужен Мечтатель как заложник, как человек, который превращает все вокруг в таинственную сказку без начала и без конца.
Ноябрьские арбузы. Время снов
...В небольшом дворике стоят напротив друг друга две облезлые лавочки, покрытые шалью из осенних листьев, словно наброски маслом на холсте. Четко прорисованные черные стволы деревьев резко вычеркнуты пером на ноябрьском небе.
На лавочках-толстый налет пыли. Покачиваются под первым снегом тонкие ветви снежноягодника. Пустые, словно лопнувшие стекла, заросшие зеленой плесенью кирпичи, мусор. Коридоры пусты. По пустым коридорам носит ветер. Одинокий ноябрь селится тут, под прохудившейся крышей, в небольшом пучке пожухлой зелени, замершей теперь коричневым остовом, и в разведенном грязевой жижей провале - луже на полу. Коричного цвета лед обкусал воду по краям, а в середине еще очень глубоко, чтобы могло намерзнуть. Блекло розовый кипрей, огромгая кладбищенская свеча, забытая родственником на могиле и потухшая от сильных порывов ветра торчит на огромной куче мусора. Заброшенное здание советских времен. Лампочки
разбиты, проводка кое-где искрит, иногда работает где-нибудь на каком-нибудь заваленном бумагами столе настольная лампа с пожелтелым, взъерошившимся нитками абажуром.
Тихо. Пусто. Никого.
А ведь здание соскучилось. Они тоже умеют скучать...
...Он видел, как втащили в помещение Всадника. Полуприкрытые глаза, замученный вид. Его втащили волоком, за руки, связанные между собой. Полузакрытое плащом тело в черной одежде. Через несколько минут он смог встать. Он, который так переживал любое увечье...
- Мы попали, - коротко сказал Мечтатель.
- Это да, - подтвердил Всадник.
Графиня осмотрелась, попыталась растормошить мрачного Вершителя.
- Дети. Дети, которые сюда попадают, забывают кто они напрочь. Они имен не помнят. Они не помнят. Нет Мечтателей, нет Вершителей. Нет деятельных Всадников и очаровательных Графинь. Есть ничто. Никто.
Вершитель закончил.
- Как тот самый Никто - Одиссей, - заговорил Мечтатель. - Он еще пытался так своих друзей спасти. Ослепил циклопа, а потом...
- Смотрите, а здесь открыто! -Графиня толкнула дверь, осмотрелась, а потом они все осторожно выскользнули в коридор.
Это был большой, светлый коридор. В нем горели все до единой лампочки. На большом столе, заваленном пожелтелой бумагой, стояла настольная лампа с целым абажуром, из-под которого рассеивался теплый мягкий свет. В коридоре в большой вазе на тумбочке торчала кисть розового кипрея. Отдельные цветки уже наливались летом, а из некоторых вывешивались брызгами розовые цветы.
Они выскочили в сад. Небо было ноябрьское, турмалиновое, под ним пестрели капельки снежноягодника, снежинки на мелколистном кусте.
Свежевыкрашенные лавочки расселись по обе стороны от тропинки. Вся гамма чувств Вершителя отразилась на его лице впервые: свежая краска его прямо преследовала.
...Мальчишки появились из ниоткуда. Вверх взлетела также кипа шестов.
Мечтатель не успел ничего разобрать: попросту метнулся в сторону, едва успев получить в руки деревянный меч и шест. Деревянный? Почему битва велась на деревянном оружии, а не настоящем? Мечтатель посмотрел на сосредоточенные лица и на палки в руках. В глазах стоял ужас и - финал.
Финал! Мальчишкам...
Отточенные движения Всадника, резкий и хлесткий Вершитель, грациозная, не задерживающаяся на одном месте Графиня. И - сам Мечтатель. Руки делали сами. Он не был асом в борьбе, не умел толком сражаться, не распознавал удары. Присел, уклонился. Чётко наметил плечо противника, нашел брешь слева, справа...Метнулся в сторону, в противоположную. Ушел с линии атаки. Перехватил шест, присел, сбил с ног. Не вспомнил, что он - книжник...
И им казалось, будто бой ведется всеръез: скрещиваются мечи из стали, пьют кровь, скользят один по другому в блоке...
Графиня замерла, поставив меч острием вниз. Мечтатель встряхнул шест, Всадник с поклоном ушел в стойку, а Вершитель небрежно оперся на меч и осмотрел пальцы рук.
Все замерло. На дорожке лежали люди. По кустам - валялись шесты. Мечтатель не мог поверить в ощущение подъема, силы, ощущение успеха и удачливость. Он стоял, отложив оружие, с которым никогда не работал, и пил рассеченный ударами на ломтики, нагретый воздух.
Вершитель посмотрел на синяк на своей руке и заткнул меч за пояс. Мечтатель пошел подбирать расщепленные кое-где шесты. Принес и положил возле Всадника - пригодятся. Одно оружие было на конце - как лопатка для резки пластилина, тоже дерево.
Графиня повесила меч на пояс и подошла, ласково улыбаясь.
В ее протянутой руке был повод. Ноябрьское небо облетало листьями снежноягодника, мелкий снег припорошил груду шестов и тусклое дерево, и возвращался...
...Манеж вернулся на место. Огромный рыжий конь с белым пятном на морде пошел, играя, перебирая ногами под ровно сидящим Мечтателем. Сверстник фыркал, прядал ушами, а Мечтатель вцепился в поводья и разговаривал только с лошадью. Люди озирались, уловив звук его голоса, недоверчиво косились на Всадника. А Мечтатель был весь в воздухе: на кончике легкой плети-хлыста, на кончиках заячьих ушей Сверстника, под копытами лошадей, в прорванном светом манеже и в галопирующем под 30 градусов резвом скакуне. Мечтатель соскочил со Сверстника, неумело, но
все же, и пошел с ним в денник.
Сверстник ткнулся носом в яблоки и захрустел осенней мякотью. В ней была лежалая листва, замечательное бабье лето с паутиной наперекрест, орешниковая листва на кустах, оголодавшие по листьям черные ветви, антоновские яблоки в опавшей траве.
Вершитель вышел сбоку, он осматривал измазанную в краске руку.
- Не избежал, -пробормотал Мечтатель, - Любишь ты краску.
Вершитель усмехнулся и ушел вперед, широко шагая.
Графиня завела своего гнедого в денник, конь выплюнул трензель, и Графиня понесла уздечку с собой. Мечтатель оглянулся. Лошади уже не было, а Графиня шла рядом.
-Ты устаешь, - заговорила она. - Ты устаешь от реальности. Она наваливается на тебя водопадом, сбивает с ног. Ты же был другим, менее загружен, тут такое дело: реальность истребляет Мечтателей.
- А мы все же живем! Мы все изменились: помню восторг, помню агрессию, гнев и ярость, радость от каждого предложения, написанного по icq, переживания, совсем отмытый от страдания мир, никаких забот...Желе и яблочный пирог? За год я почти забыл вкус яблок...
- Я тебе напомню его, - Графиня посмотрела на него, улыбнулась совсем по-матерински.
Неожиданно воздух прорвала песня. Тихий, робкий голос, от того невыразимо красивый, запел, выводя английские слова:
Been a long road to follow,
Been there and gone tomorrow,
Without saying goodbye to yesterday.
But the road keeps on telling me, to go on-
Someone is calling me -I feel the gravity -
Of it's all...
Ночь и Север.
Это был мягко-сливочный день. Мечтателю он напоминал те беззаботные дальние от него теперь дни, когда были подготовительные курсы и он в жестокий мороз стоял на остановке 130 автобуса, любуясь украшенной снегом елкой у цирка. Мороз выделил и обособил на ней каждую иголочку, усыпав ее глазурью инея. Казалось, что пушистые ветки можно облизать, съесть с них пудру. Воздух был обмотан колючей проволокой мороза и пропитан снегом. Замечательное сочетание морозного воздуха и зимнего волшебства.
Это был зимний заснеженный парк с глубокой синей ночью. Пропал оранжевый свет, заполнявший некогда апельсинным городским цветом снег и облепленные им же деревья - остались только Ночь и Север. В каждой собаке выл полярный угрюмый волк. В проблеске фонарей разливалось по небу акварелью Северное сияние. Это был всего лишь парк, но в тонком льду реки чудился толстый паковый лед Северного Ледовитого океана, в глубине помеченных алой краской берез дышал мороз, в кустарниках зацепился гривой восьминогий Слейпнир, а по небу летела вдаль Дикая охота. Север и Ночь довлели над каждым человеком, окутывая его снежными рукавами и пытались отсоветовать куда-либо идти. Ночь горела снежными переливами холмов-курганов, Север швырял в лицо мелкую россыпь снега. В руках горел звездной туманностью шарик. Надо было идти вглубь.
В лесу четко слышался удар о щиты, мечи, клекот и шум подков. Мечтатель дрожал от страха, прижимаясь к Графине, а впереди шел Вершитель - он ничего не боялся.
Этот лес был полон странностей. Исчез парк городского типа, показался заброшенным, отсутствующим, чужим.
Мечтатель вдруг наткнулся на парнишку, который сидел на пеньке и что-то насвистывал.
Парнишка обернулся к нему, и тут Мечтатель заметил, что он весь в кроваво-красных одеждах.
-Они от крови такие, - призрак улыбнулся кровавыми губами, искореженными какой-то болезнью. - Я погиб здесь.
- Правда? А твоя мама знает?
- Она тоже мертва. - парень невесело улыбнулся и куда-то исчез.
Мечтатель заозирался вокруг, но встретил только понимающие глаза Вершителя.
Ему снилось, что от красивого заснеженного и родного парка до его дома ходит уютный маленький автобус без номера. Автобус назывался Кот Вершитель и появлялся всякий раз, когда к его остановке подходил человек. Кот Вершитель подбирал Мечтателя с чехлом за плечом, и вез его до парка. В парке была ночь, но в рытвинах на холме пестрели желтые солнца мать-и-мачехи, рассыпались по снегу капли подснежников.
Непередаваемо красивый, неопасный парк и автобус, всякий раз появляющийся за поворотом словно по заказу.
Он помнил и другую сказку. Зимний уют Нескучного сада. Он часто бродил тут с плеером в одиночку, рассматривая замороженные зимой стволы, приготовишуюся прыгать в воду статую, холм с наметенным поверх снегом, крутые, убранные снежной пеленой склоны, Москва-реку, несущую крошево льда к парку Горького. Изредка на высоте плясали вспышки огня: это фаерщики выделывали свои чудные номера, с которыми вполне может совладать всякий, кто знает прокрутки для мечей. Стук фигур на доске, стук домино о стол. Даже в мороз дедушки и бабушки играли в свои игры.
Мечтатель погружался то в очередной саундтрек, то в зимнюю тишину и
подолгу сидел на берегу с Графиней.
Белая ветка подвальных цветов
Была весна. Лето не так воодушевляло Мечтателя, как весна. Живи. Дыши.
Гуляй.
Он собирался доехать на 48-м автобусе до метро и проследовать тем
скучным маршрутом, которым в наши времена следуют все люди: дом-метро-работа-метро-дом. Но он уже видеть не мог ни унылого пейзажа за окном - ряд тюбингов тянулся вдаль, перерезаемый красными тросами кабелей, автобус шел по запачканным серой зимой улицам, набирая на себя зиму и дорожную пыль, на его столе и ноутбуке лежал толстый слой этого зимнего шлака, она была в складках львиных грив Скара и Симбы, украшала листья комнатных растений, чьи тугие стебли наливались солнцем, вбирая в себя весну. Солнце зимой агонизировало на небе розовыми отсветами, полыхал вокруг него Северный Ледовитый океан, акварелью омывая тучи и слизывая с их брюх снег и метели. Раньше у него небо асоциировалось с юностью. И сейчас он вспоминал послегрозовое небо детства, в котором широким, ярким мостом расползалась радуга. Она тронет много раскиданных
по двору самолетиков, которые они мастерили из бумаги и спускали вниз с 11-го этажа. Бумажные истребители кружили по воздуху, ярко вспыхивая белым цветом в сочном летнем воздухе, нежно, нырком, спускались вниз, а по всему двору расплескивался детский смех, размокала грязь, на квадрате стояли мальчишки и играли в "Квадрат", а на асфальте носились в вышибалы, и на старой детской площадке на обкатанные стекла говорили - "алмазы". Попадались даже черные, цвета кока-колы "камни".
По ночам на скамейках раскатисто, на весь двор звучал чей-то смех, кто-то за бутылкой звонко и заливисто смеялся. А в банке у соседа жил женьшень, и Мечтатель смотрел на него и удивлялся, как же оно ему напоминает человека...
А недавно большими ковшами срыли детскую площадку, которую сами же здесь
строили 6 лет назад, и почему-то казалось нелогичным, что от "Малыш" не остается даже "ыш", как это было у одного писателя, Кинга.
Мечтатель оглянулся. Он стоял у фонтана. Как же он раньше не видел, что этот фонтан сделан в виде чугуна цветов нарцисса и ромашки! Он сел, вынул карманный компьютер и стал читать "Тигра Тома Трейси". Дочитывая, он слышал, как повсюду над ним раздавались голоса: две девчонки на розовых самокатах скользили у фонтана и говорили друг другу деловито: "Наши лошади унюхали..." В его груди был невероятный подъем: возник стимул, желание, надежда и вера в то, что он всего добьется. Строчки "Принца Египта" вперемешку с "Rhythm of the Pridelands" - "He lives in you". Ему сказали, что он боевой - так безоглядно сегодня он кидался на препятствие, и ведь выходило! Он шел и впитывал весну. Вы ведь точно знаете, что Мечтатели все как один состоят из времен года? Весенний Мечтатель шел вперед, отрубив плеер, смотрел во все глаза, и музыка не мешала ему: раньше она подхватывала унылый зимний пейзаж и расцвечивала его, втягивала в ритм, создавала для него весну. Мечтатель набирал силы, как почка, которая впоследствии раскроется в пучок вишневого цвета. Он впитывал голоса птиц и шум детей, радостный полет трамваев, он впивался в весну жадным ртом и пил ее, пил, пил. Весна.
Он шел по улицам, и замечал под ногами огрызки жизни. Лежала на земле, в подвале, белая ветка орхидеи. На подоконнике подвального офиса торчало растение циперус, на редкость ухоженное, а внизу были люди. "Мастер," - вспомнился Мечтателю Булгаков.
Апельсиновая кожура, три банки - кола, спрайт и ягуар. Рублевая монетка.
Весеннее настроение.
Радость. Он - как дома в весне. Депрессивное настроение истаяло. Ушло. Было здорово. Он даже чуть не выпал из вагона метро на пути домой. А прошлой ночью ветром рвало балкон, пыталось вышибить дверь. Эти вьюжные ветры приходят обычно зимой, им нельзя противостоять - они пытаются добраться до мечтателей. Он метался всю ночь.
А потом он вспомнил.
...Под плывущими по ветру лепестками вишни они с Вершителем и с Графиней сидели на камнях. Они знали, что здесь вперемешку - языческие и христианские захоронения, ибо вишневый цвет устилал и кресты. Смутные воспоминания остались у них о каком-то магазине, который был пополам между разными государствами. Они пили настоящий чай из игрушечных чашек и заедали его сушеным инжиром с маленьких, кукольных блюдечек. Здесь есть асфальтовая дорожка. Я знаю, кто на ней обязательно навернется и разобьет себе коленки. Ничего, у Графини в сумке есть бриллиантовый зеленый.
Такая трава и такой цвет могут быть только у Миядзаки в его "Унесенных призраками". Их это не волнует. Мечтатель попросту сидит на вершине холма, рисуя словами всю эту траву, и мох, и то, как зажал в опоясанной фенечками руке кружку Вершитель. Графиня кружится в вальсе, сбивая траву, и ветер поднимается, скользит по лугу, и Мечтатель ловит ее в свои объятья.
Они счастливы. Пришла весна.
Мы возвращаемся в дорожной пыли.
Он сидел у окна и смотрел вниз, на город, что тонул в водной дымке,
причудливо взбитый брызгами, похожий на дорожную дымку. Навстречу выруливал украшенный гордым зверем с рогом капот, и Мечтатель тут же увидел в пене-звездах городской сбитень воздуха, пыли и пыльцы дождя.
Конь постоял какое-то время, а потом прыснул в кусты, как раз возле дороги, стряхнув копытами грязь. Лошадь резко вздела голову с рогом и звонко понеслась по лужайке, где укладывали пластами дерн. Газон взошел аккуратной зеленой гребенкой, меж которой нависли капли дождя.
Мечтатель погрузился под землю, где коридорами-тоннелями ползли толстые алые тела змей. Серые, алые и прочие... По блестящей дороге звонко прошелся конный отряд, на асфальте застыл тонким сливочным скользким маслом след дождя. На противоположной стороне у фонаря на бензозаправке джедай надкусывал булочку с миндалем и рядом стоял спидер. По разрытой земле пошел Спирит, стелясь гривой по ветру.
По дороге шел самурай с катаной у пояса, и одиноко следовала за ним собака.
У лимона стоял дедушка и смотрел на дождь и его потеки на стекле, касался рукой высохших лепестков на подоконнике.
Ариман замер у врат Мазендерана, Риноратар изредка поддевал мордой опущенную руку властелина. Дождь выстукивал по плечам и капюшону, скатывался вниз по плащу, как по диковинному трамплину. Ариман намотал повод себе на руку и долгим взглядом провожал садящееся за горизонт солнце. Лимонные цветы жарко пламенели белым огнем под каплями, что сваливались тяжко вниз по восковым лепесткам.
Мечтатель катался клубком, словно сжатая пружина вновь устремляясь ввысь, смеялся, улыбался и никак не хотел ловиться, сильный и ловкий, быстрый и плавный.
Огромный алый тигр неспешно вышагивал рядом с ним, слегка припадая на левую заднюю ногу, уши с белыми метками вздымались ввысь, ноги подбирались, тигр следил за Всадником, порыкивал и вбирал в себя теплый воздух от вентиляции. Он мерз.
Всадник в своих мыслях бил и убивал, передвигался быстро и плавно, наносил удары, ходил на коленях, мечтал.
Графиня шла возле тигра, и ее рука лежала на алом загривке зверя. Тигр благодарно порыкивал, грел ее узкую ладонь и тяжело ступал своей больной лапой. Глаза Графини были полны затаенного блеска, а руки выделывали разнообразные танцевальные движения. Графиня ерошила загривок и тихо вполголоса говорила со зверем.
А потом был стремительный разлет городской высотки, неверные, галлюциногенные грибы, площадка на верху гаража и огромная квартира, ставшая вмиг чудесным дворцом. Вдохновенный король сидел на устланном шелками троне, а возле дерева, гигантского бука, Ариман набрасывал поводья своего коня на ветви дерева. Снова шел дождь. Между деревьев вспархивали светляки, и некоторые ярко вспыхивали в белых прядях волос перса. Ариман по-кошачьи жмурился и ловил рукой капли дождя, собирая их в лужицы на ладони.
Мечтатель присел на высокой траве, и одежда не промокала, а только подчеркивала мальчишачью худобу и вырисовывала его тонкие руки, как он держал в руках кисть и как краска с нее капала на белые маргаритки, делая их фиолетовыми. Он замер с кистью, вдохновенно размышляя над следующим словом, которое непременно нарисует; Графиня сидела с шитьем и сметывала край, а у ног Графини примостился белый с рыжим и черным кот, которому Мечтатель капнул на ногу коричневой краски.
И потом, по омытому ливнем ночному городу, они пойдут прочь дорогами, выстланными фонарным светом и перечеркнутыми линиями проводов. Мимо Муфасы и Симбы, мимо разноцветья цветов - домой, в уютный, полный зелени
дом, и за старинным фолиантом Мечтатель выведет скоропись иностранных букв.
Декабрьский силуэт
В темноте тоскливо скрипело что-то в верном железном коне – велосипеде. Мечтатель ехал по парку с плеером в ушах. Сейчас шел подряд Gregorian – и Мечтатель с наслаждением купался на волнах музыки. Есть что-то очаровательное в том, чтобы свернуть с шумного Рублевского шоссе, прочь от напыщенности и великолепия – в парк, где еще даже не все фонари горят, и слушать Gregorian в одно ухо в обволакивающем свете фонарей, которые отвоевывают у тьмы только жалкие клочья. Рыжий неверный свет, влажное полотно асфальта, уводящее куда-то вниз, к пруду, на котором традиционно заливают каток зимой. Почти забытое напряжение, которое он впервые сегодня дал ногам после перерыва, - и эта странная прогулка в декабре, когда каким-то чудом в дне остался свободный час, и можно прокатиться по парку вечером, когда почти стемнело, велосипед может унести в обрыв над Москва-рекой, но не все ли равно? Какая разница? Ведь шум и гам и злосчастный блокнот по планированию остались вдали, в квартире, и, что вероятно, потом придется пожалеть о том, что один час среды был отдан на растерзание вольному ветру за спиной и скрипу верного велосипеда, - но кто сейчас об этом печется? Прорезают небо черные росчерки старых яблонь, спокойно звучит рык Скара в ушах, воодушевляет He lives in you, слышатся привычные ноты Transformation – и в душе подъем. Если его не оторвут – а его не оторвут вечером – он сможет написать давно желанные идеи. Если делать большой перерыв, потом все равно выходит боком: надо сделать то, это, времени почти нет, ему нравится его работа – но сколько всего к ней готовить! Это раздражает, усталое утро не заменяет привычного сидения в аське до 2 ночи, а ведь все равно хочется спать, хочется, чтобы все было как прежде. Но выбирай: либо оплачиваемый отпуск 2 месяца плюс каникулы детей, либо же ты должен будешь работать с 9 до 18, и нет спасения из круговерти будней. И пусть тебе нравится работа.
Ладно, не надо жаловаться: тут только ты и парк. Помнишь, какая роскошная, приключенческая лыжня всегда была тут? Взять бы лыжи! Но снега нет. Наступает век городской зимы, зимы глобального потепления: то минус 20, то 0.
Велосипед лениво свернул в неосвещенную часть парка. Мечтатель нигде не останавливался, он просто ехал, как хотел. Вот тут некогда набирала яблок бабушка: пекла яблочный пирог, плетенки с вареньем из черной смородины и много всяких сладостей. Здесь – он это вспомнил, это ведь так и есть! – проходит страшная часть лыжни «лиственничная засада». Здесь постоянно была горка, а лыжня еще не была накатанной, и потому лыжи часто проваливались в пушистый снег с прослойками хвойных мягких иголок. Раздолье!
Мечтатель ловко переключал песни: одна, другая, эту слушать не буду, на «Зеленые рукава» согласен…
Он прокатился вниз по склону, потом вернулся на него же возле пруда и подумал, что жить, все же, хорошо. Пусть даже с утра было ощущение, что незачем. Мечтатель знал, что придет весна, расцветет сирень, и он сам тоже распустится с крохотными четырехлепестковыми цветками. Снова все будет. Главное – не пропустить. Это пока что такой долгий период спячки – как медведь, залеживаешься в берлоге, как древесный сок, застаиваешься в дупле. Дальше будет проще. Все будет лучше. Он был уверен в этом. Ведь ночью, сделав все дела и вздохнув с облегчением, он плюхнется на кровать и раскроет томик давно заброшенного «Властелина колец». Он будет читать, погружаться в атмосферу детства, а потом вспомнит, что все так же хорошо, как было раньше, и не о чем тревожиться. Так все и будет. Он это точно знал. Дача, лето, очередная книга на чтение – список, заданный школой – и зеленая трава под яблонями. Невольно приходила на память зеленая сочная лужайка и Фродо, читающий под деревом на сочной траве в ожидании Гэндальфа – сцена из любимого фильма.
И вдруг он резко притормозил у ярко освещенного окна коттеджа, недавно построенного вместо лачуг.
На фоне окна был силуэт. Она медленно кружилась – по всему было видно, что в чем-то наподобие вальса. Черная тощая фигурка в пышном бальном платье – Белль из его любимейшего мультфильма.
Он прикрыл глаза и унесся в Танец вместе с ней. Он наступал ей на ноги своими волосатыми лапами, его большая лапища сжимала тонкую, крошечную ладонь девушки – но та все равно улыбалась и аккуратно обходила его неуклюжие лапы.
Графиня была такая же: так же ласково улыбалась ему и смеялась на любые попытки вести себя нормально. И помогала. Он смотрелся возле нее неуклюжим и неловким, но Графиня всегда была рядом, всегда старалась помочь. Он засыпал подле нее, приходя после школы, нежно шептал ей о том, какая она красивая, радовался, смакуя каждый кусочек приготовленных ею блюд. Графиня сама забота. Ночью она обнимала его за плечи, а он прикрывал глаза от удовольствия и проваливался в сон. Она терпеливо шила, наблюдая, как он делает свое домашнее задание или же опять что-то рисует, она всегда подле него. Но он не давал себе привыкнуть, не позволял ей обесцениваться. Иначе перестанет ее ценить.
И – друзья. Ему казалось временами, что всю свою жизнь он собирает паззл на тысячу деталей, в котором есть все: горы, моря, луга, пустыни, степи, джунгли – все разное, неодинаковое. В одной долине ярко и агрессивно застыл метущийся поток лавы. Так вот, складывая безмятежное чистое небо, Мечтатель понимал: все части головоломки – как люди. Нельзя упускать что-то одно, нужна целостность. Целостность противоположностей, абсолютно различных форм жизни на земле. В пригоршне деталей попались кровавые части лавы. И Мечтатель терпеливо выкладывал огненную реку, и этот образ засел в его голове, как образ Вершителя. И Мечтатель однажды понял: а ведь кое-каких кусков хватает в головоломке, но не достает в жизни. Общение со старыми друзьями тоже иногда помогает. И он стал проводить много волшебных часов с ними. Они стали нужны ему ничуть не меньше так ценимого им одиночества. Пара кружек томатного сока со Всадником, долгие разговоры с Графиней, веселье от очередного вылаза в парк просто так, прихватив с собой дыню, нож, скатерть, сладости и расстелив это все по лесу – летние забавы.
… На фоне окна весь парк казался призраком самого себя. И этот декабрьский свободный день, с утра до краев полный институтом пополам с вечным недосыпанием, - тоже. Мечтатель спустил ноги в уже перепревшую листву и подумал о том, как же все же хорошо в парке. Темная, вырезанная из черной тени, как камея, фигура кружилась перед окном, Мечтатель зачарованно наблюдал за ней – свет в особняке все не гас. Ну да, еще даже нет шести часов – Мечтатель мельком глянул на часы и убедился в своей правоте. Фигурка шла в разрез с нежданной декабрьской грязью, талым снегом по кустам и парам, уныло сидящим на скамейках. И с облепленными грязью колесами старого доброго железного коня. В свете фонарей красная рама казалась тускло рыжей.
Медленно Мечтатель приблизился к окну. В его руках распускались двухцветные розы – темные красные с брызгами золота. Девушка танцевала на фоне окна. Лампа не позволяла почти ничего разглядеть. Девушка была принцессой, а он, несомненно, был принцем.
Мечтатель открыл глаза и свернул в неосвещенную аллею парка. Никакой девушки в окне не было: его просто унесло вдаль его воображение.
Привычно громыхнул на бетонной трубе велосипед, зачаровывающие голоса Gregorian наполнили тишину парка, а сбоку галдело наперебой оживленное Рублевское шоссе.
День рождения
Среда, 10 Декабря 2008 г. 23:25 (ссылка) редактировать + в цитатник +поставить ссылку
Итак, прошло все ожидаемо, как я планировал, но день рождения выглядел довольно уныло. Подробный отчет вставляю в "Запах рисованых лип" и размещаю частями, поскольку пока что не дописал...Респекты тоже отдельно.
Названия пока не придумал.
Уже придумал: спасибо одному человеку, кому вчера изливал душу.
Итак:
Спасибо за мой д.р нескольким людям:
Дедушке и Татьяне Борисовне - спасибо, что приютили.
Волку - за появление как черт из табакерки, да еще и с неожиданным, незаслуженным мной абсолютно подарком и теплыми поздравлениями;
Сакуре и Миотис - за черного кота с лимоном в лапах - очень по-мазендерански!
Семье - спасибо, что все вы позвонили и не забыли меня.
Друзьям - спасибо, что тоже не забыли, прислали смс или же позвонили.
И ПЧ - спасибо за открытки и за все ваши теплые поздравления!
P.S. Кому сообщение покажется резким, это попросту изложение событий как это выглядело для меня.
Игрушка в углу.
Сегодня будет особенный день, он это ждал. Он был уверен, что все будет замечательно.
Мечтатель подскочил в шесть от будильника: он был уверен сперва, что это Графиня будит его, чтобы он не проспал институт. После того, как ты лег в час, вставать в 6 всегда тяжело. Он был готов убить того, кто его разбудил.
Но не это было главное. Главным был стоящий на мокром, промытом мелко накрапывающем дождем асфальте ангел в изрядно промокшем одеянии. В его руках яркими лепестками горела кроваво-алая роза, и вниз, на асфальт, летело и гасло по лепестку.
Мечтатель нырнул в здание института: по дороге он успел намокнуть, и обыденность серого дня, на который он настраивался, как на один из лучших в своей жизни, уже успела чуть притушить интерес. Но Мечтатель был уверен: старая, советская, строгая дедушкина квартира, тарелка пельменей и бутоны цветов, распускающихся на лимонном деревце – начале Мазендерана, его спасут. Уют и покой лимонного сада, начавшегося с одного-единственного дерева, заполнявшего по ночам своим ароматом одинокую летнюю квартиру. И красные, пока что ничем не пахнущие гибискусы распускаются на зеленом деревце, которому уже давно мала кадка.
Да, парень, думающий о цветах – это нечто… позор, скажете вы? Небыль? Не парень это вообще? Ну и что! Не могу себя заставить думать о машинах и программах вместо весеннего леса, в котором по канавам весело шебуршит ручеек, и лошадей, сильно и тряско несущих всадника галопом по манежу.
Ему улыбается учитель и тихо произносит: «С днем рождения!»
Он удивляется: как? Ну да, аська предупредила…
Жаль, сегодня не будет Вершителя: опять забегался, дела. Ну да ладно, что он, несамостоятельный, что ли? Не найдет, как провести время? Пусть даже одному, ему будет хорошо.
Из-за поворота выглянул ангел, который снова обронил на асфальт карминный лепесток. Это же не обычная роза, это - гибискус!
Мечтатель улыбнулся и взлетел по лестнице к дедушке. Рядом под дождем вымок до нитки и прижался всеми своими лепестками к почве внезапно робко и однобоко распустившийся в этом безсезонье декабрьский гиацинт. Мечтатель забыл его сфотографировать: наверняка Графиня ему не поверит. Ну ничего.
Он прошелся по холлу, и его с широкой улыбкой встретил в квартире дедушка. На подоконнике нависли с веток тяжелые лимонные плоды, которым еще только предстоит стать желтыми.
Дедушка был искренне рад, Мечтатель это чувствовал. И дедушка всем своим видом стремился показать: спасибо тебе, что ты пришел, что ты здесь, а не где-то еще, что я могу поздравить тебя в твой день рождения, что я могу отдать тебе то, что ты так жаждешь и хочешь. Спасибо, что ты есть у меня дома!
«Это твой день рождения. Будь счастлив. Ты родился, ты живешь – а потом ты умрешь».
Некстати вспомнились строчки из одного аниме, которыми когда-то наслаждался Мечтатель.
Квартира встретила церковным пением: дедушка смотрел, как с 8 утра отпевали патриарха. Мечтатель не огорчился: пусть сегодня его сопровождает скорбь. Ведь он уже предвкушал, что будет вечером. Вечером не будет ничего особенного: зачем? Зачем делать особенным чей-то день рождения, если каждый раз народ справляет по дню рождения в неделю? И все уже привыкли к ним?
Ничего, на все это у Мечтателя есть Граф. Граф выручит, Граф спасет. Мечтатель уже привык к воистину отеческой заботе Графа. Тот всегда оказывался рядом, когда видел, что Мечтатель с ситуацией не справится.
Это вечер все же будет потрясающ.
...Синицы доверчиво садились ему на ладонь. В маленькой коробке из-под витаминов были насыпаны мелко нарезанный сыр и ветчина. Мечтатель протянул синицам на раскрытой ладони лакомство, и цепкие лапки обхватывали его пальцы. Птицы зависали, как колибри, над его ладонью, иные задерживались на подольше и придирчиво оглядывали сыр, выбирая кусок побольше. Странно, Мечтатель всегда знал, что синицы обожают сало, но почему же сейчас они так заинтересованы сыром? Рядом, растопырив руку, стоял дедушка и тоже кормил синиц. Подруга со смехом протягивала птицам угощение.
Мечтателя угостили скумбрией, показали самую настояющую картинную галерею и провели по его любимому парку. Мечтатель был рад: он испытывал такой душевный подъем, что был счастлив своему приезду, впопыхах купленному торту и вину, он радовался уютной квартире, которая так опустела без любимой кошки подруги. Он шел к метро все в том же радостно-приподнятом настроении, и у него в руке был заботливо завернутый в упаковку торт "Сказка", который грозил превратиться в крошево крема. А он ведь так ценит все то, что для него делает дедушка.
Он прошелся по мосту через Москва-реку, под которым свинцового цвета река мрачно неслась по каменному руслу, настолько перенасыщенная химией, что уже и замерзнуть-то толком не могла. С моста хорошо видны были аттракционы, на которые наивный Мечтатель все-таки рассчитывал. Но уже был декабрь, и они давно прекратили работать. Только в черной мгле парка деревья обвивали синими гирляндами змей, и они таинственно мерцали в промозглой глубине. А там и до Октябрьской рукой подать. И снова будет тот же самый эскалатор, а потом - в Книжный... наверняка на час снова застрянем там.
В Книжном тоже было все то же радостно-приподнятое настроение: Мечтатель ничуть не потерял его. Работал его любимый продавец, компанейский парень с замечательным настроением. Мечтатель купил себе литературу по работе и вылетел - он охотился на свою любимую студию Дисней.
Хотелось сидеть и смеяться. Он бы включил сейчас дома комедию или же один из самых добрых и счастливых диснеевских мультфильмов, и провел бы день рождения наедине со студией Дисней.
На конечной его подхватил Граф. Невозмутимый, он вынырнул из какого-то вагона, сдержанно поприветствовал Мечтателя и повел его в кафе. Мечтатель все равно обрадовался, несмотря на такую сдержанность, холодность и внешнюю невозмутимость. Граф взял меню из рук девушки, ткнул в коктейль "Проходимец", показал девушке два пальца и попросил сразу же рассчитать. Девушка принесла коктейль довольно быстро. Граф положил деньги, оставил щедрые чаевые.
Внимательно наблюдая за Мечтателем, Граф медленно выпил свой коктейль и отставил пустую кружку в сторону. А потом стремительно вышел из кафе.
Но у Мечтателя возникло ощущение, что таким вот нехитрым образом тот его поздравил.
А потом была 40-минутная пробка в автобусе.
И под конец - он пришел домой, ожидая праздника, того, что друзья-то уж точно поздравят его как надо, что уже накрыт стол... Ничего этого не было. Он сидел один и смотрел Диснея, а все остальные занимались кто чем: Всадник заявился около 10-ти вечера и побежал обсуждать с Графиней какие-то насущные проблемы, кто-то играл, кто-то сидел и общался, а Мечтатель, теряя интерес, тихо улегся на кровати, рядом с их новой кошкой, и прикрыл глаза. Дико хотелось спать. Сквозь сон он выяснил, что Всадник успокаивал одного человека, и от этого сделалось совсем тоскливо.
Только потом Графиня все-таки вспомнила о нем.
Было 22.45. Магазин закрывался через 15 минут. Всадник позаботился только о выпивке.
Граф протянул небольшой листик. На нем было написано только одно слово: "Expected".
Мечтатель вздохнул и решил, что дома было гораздо лучше.
А потом, конечно, ему удалось всех встряхнуть при помощи игр, но все равно чувствовалось, что друзьям не до него. Он почти полуспал. И с наслаждением осознавал: завтра среда. Он едет в Битцу кататься на лошади.
Это его подарок самому себе.
...Главным был стоящий на мокром, промытом мелко накрапывающем дождем асфальте ангел в изрядно промокшем одеянии. В его руках яркими лепестками горела кроваво-алая роза, и вниз, на асфальт, летело и гасло по лепестку. А потом ангел показал Мечтателю книгу, которую он держал в руках, и последний лепесток гибискуса смыло дождевой водой - дождь слизал его с асфальта, словно и не было.
Стеклянные яблоки.
Воскресенье, 12 Апреля 2009 г. 23:55 (ссылка) редактировать +в цитатник +поставить ссылку
Не далее, как всю прошлую неделю я действительно думал, что уже больше не смогу взяться за перо. Вообще. Не сумею написать ни строчки, ибо все мои мысли заслоняло одно большое слово БУДНИ. И ничего поверх: потому, что так надо, потому, что так есть, потому, что... Успеть, успеть, успеть. Не успел - завтра сделаешь еще и это поверх дел, опоздал - дернет рана на запястье, только и всего. Хочешь? Надо! А что? Наш мир - огромная иллюзия, эмоции, мысли, время, любовь, ты сам - туда же. Потому, что все это - непостоянно, потому, что все это - как будто и не было его, потому, что...потому, что некому показывать цветущие клены: цветение - это вообще самообман.
Мыслей в моей башке было горы, и все как одна - пессимистичные. Я удивляюсь и удивлялся своей способности улыбаться сквозь слезы, смеяться, когда на сердце остается равнодушие, да и вообще вести себя алогично... Запись вышла не очень радостная.
Впрочем, обо всем пусть лучше поведает Мечтатель.
Он пытался найти себя. Смысл жизни улетучивался, и все только потому, что он поставил не на ту лошадь. Мечтатель часто ошибался - его главная проблема была в нем самом, в позволении себе мечтать. Он оказывался не у дел всякий раз. То, во что он верил всем сердцем и чему отдавал весь жар своей души, ломалось вдребезги, как машина на тест-драйве, и Мечтатель начинал уходить в депру. Глубоководные рыбы тоже когда-то плавали на поверхности и знали свет солнца. Понемногу это отрывало по куску от его души, и в итоге произошло то, чему следовало произойти: ни души, ни сердца не осталось. Q.E.D, писал везде Мечтатель: сперва пером и чернилами, потом соком берез, а потом - хладнокровно обмакнув пальцы в собственную кровь.
Мечтатель сосредоточил все свои мысли на сей раз на умении кататься на коньках. И это вернуло ему огромные крылья за спиной - он выбегал во двор и катался, катался, катался, поджидая Графиню на скользких улицах Москвы. Графиня забирала его с катка, как маленького ребенка: он был не против.
Но однажды он вынесся на мокрый лед и понял: счастье катка долго не продлится. Вот значит, как оно.
Когда каток растаял, Мечтатель лежал на полу и смотрел долгим взглядом на монитор. Всё.
Он начинал понимать: еще совсем чуть-чуть, и он больше не будет зваться Мечтателем. Будни заберут его и заберут его способность писать, которую он так оберегал, так холил и лелеял. Дурак дураком. Уже сейчас он стал похож не на себя самого, а на шаблон - таких тысячи. Мечтателей - единицы. Все окончится просто. Очень просто. Зато тебя не найдут.
Расставанье - маленькая смерть? Растворение - маленькая смерть.
Он бродил потерянный. Работа-дом-работа-встреча с Графиней, которые его уже не радовали. Вершителя не было рядом. Просто не было и все. Исчез без предупреждения и... а зачеркни это "и".
Мечтатель устал искать то, что по-настоящему радовало бы его. Серая скука заслоняла его, он спасался только тем, что все усложнял и усложнял себе работу, делал ее мудренее, шел в обход, придумывал гору причин заниматься делами, придумывал экзамены и зачеты для себя, делал вид, что ему ничего кроме работы не нужно.
Но он нет-да и оглядывался в окно, на пучок крокусов или же на талую воду, ручейками сбегавшую вниз по склону, ругал себя и все усерднее принимался за работу. Мечтатель ему более не нравился, было до жути обидно, что он вообще есть, хотелось быть кем угодно, но не им.
Ему наполовину удалось это. Он не стал смотреть по сторонам. Краски мира и краски весны вызывали лишь хмурую улыбку. Прийти домой и зарыться в книги было его первостепенной целью. Он занимался до глубокой ночи, контролировал себя, записывал свои дела и выглядел вылитым бизнесменом. Нет. Он ошибся: он стал напоминать Вершителя. Это вызывало только горькую усмешку.
Иногда ему хотелось просто перестать быть. Он понимал, чего лишится и на что он идёт. Он попросту хотел исчезнуть. Уйти в закат.
И ему почти удалось уничтожить себя.
Но потом он второпях кинулся себя спасать. Быть может, Пустота на его пути чересчур ужасала или что еще, но Мечтатель перепугался. Перепугался и стал пытаться найти что-нибудь, ради чего стоит жить.
И он нашел.
Он шел по Москве. Сворачивал в тот переулок, который ему нравился, а в саду Эрмитаж нашел грифонов на крыше и мел на асфальте. Он схватил мел и принялся рисовать по пути по памяти всяких интересных зверей. Он думал только о городе и был здесь и сейчас. Сколько всего ему встретилось по пути - и как потом болели ноги. Он не привык столько ходить. Ему было отрадно: он увидел город, в котором так долго провел взаперти, перемещаясь из пункта "А" в пункт "Б" короткими маршрутами. Он веселился, подбираясь к зданиям заковыристым путем и проходя мимо витрин магазинов, смеялся и шутил сам с собой. Он был один. Но почему-то облечь это в более красивые слова у него не выходило: лимит времени? Что? Он же должен вернуться. Он не знал, что Пустота стала следовать за его шагами, по его следам. Он не любил оглядываться.
На витринах он видел много предложений, а в переулках меж домов - старые заброшенные здания скалились обвалившимся стеклом. И цветы. В мае их будет еще больше. Скептик-он поставил ребром четвертую 10-копеечную монету на идола во дворе одного музея. Спустился к небольшому подвальчику, где принимал нотариус, и нарисовал там улыбающуюся мордочку Симбы. Прошелся мимо ГИТИС и Думы. Покосился на Биржу. Оглянулся на двух парней с розовыми зонтами и неожиданно вышел к Арбатской через пропахший капелью апрельский воздух.
И, просветленный и счастливый, отправился домой. Любовь в жизни одна, но ее объект постоянно меняется. Мечтатель не хотел любить и что-то менять. Он считал себя неспособным на любовь - слишком дурной характер, с ним никому не ужиться.
Он станет ждать встречи с городом. Он знает, что когда-то время у него на это будет. Ему нужен Мечтатель как заложник, как человек, который превращает все вокруг в таинственную сказку без начала и без конца.